Обноженный - Страница 12

Что же ты, «пока ещё живой немец», из себя представляешь?

— Ты каменщик?

— Я! Натюрлих! Масон.

Не понял. Вот эта розовая битая поросятина — мечта каждого «истинно русского просриота»?! Ну, чтобы найти «корень всех проблем русской нации» и… выкорчевать на корню?

— Иудей?

— Нихт, нихт! Христиан. Котолишен.

Ишь как перепугался: еврейские погромы в Германии — их давний национальный маразм. Они с этого ещё Первый Крестовый поход начинали. Полез за ворот, вытащил крест, сейчас ещё и псалмы петь начнёт.

А жаль: давно мечтал посмотреть хоть одним глазком на живого жидо-массона. И спросить:

— Ребята, а где мои деньги? Ну, типа доли от предприятия. От развала Союза, от создания Союза, от Гибели Империи, от Создания Империи, и так далее — вплоть до татаро-монгольского нашествия, Крещения Руси и призывания Рюрика. Он же, как говорят, тоже из ваших. Вы всё это — «историю России» — понаделали, пока мы в этой России груши околачивали. Наверное ж — не за просто так? Отдайте дольку.

А тут такое разочарование — простой вестфальский католический масон.

— Нихт! Нихт вестфаллен! Саксон.

Ага. Он саксонец, потому что Вестфалии ещё нет. Пока Саксонией называют земли между Рейном и Эльбой. Там, где жили племена саксов, когда их завоевал Карл Великий и его папа Пепин Короткий. Через несколько лет после нашего с Фрицом разговора, Фридрих Барбаросса рассорится со своим двоюродным братом Генрихом Львом, герцогом Саксонии, отберёт у него владения и назовёт эти земли Вестфалией. А Саксонией начнут называть земли к северу, между Эльбой и Балтикой — земли западных славян-бодричей.

— Раз ты масон из Кёльна — ты строил «Трёх царей»?

— Вас?! Вас фюр драй кёнинг?

Причём здесь «нас»? Не у нас, а у вас.

А, опять вперёд забегаю. Через три года Барбаросса увезёт из Милана реликвию: мощи «Трёх царей» — кости волхвов, которые явились приветствовать новорождённого Иисуса под Вифлеемской звездой.

Барбаросса отдаст их своему военачальнику, канцлеру, другу и союзнику, кёльнскому архиепископу Райнальду фон Дасселю. Тот построит раку — золотую пирамидку из трёх гробиков. Для хранения раки сто лет будут строить знаменитый Кёльнский собор в 157 метров высотой. Это место станет традиционной площадкой сбора всевозможных ландскнехтов и прочего вооружённого сброда. А «Три царя» — элементом их баек, песен и клятв. Но — позже.

— Мост Константина ещё стоит?

Мост в Кёльне, римской Колонии Агрипины — построен по указу императора Константина Великого, мама которого откопала Крест Животворящий в Иерусалиме.

— О! Брюке! Мост! Нихт! Мост — нет. Сейл фёхре. Э-э-э… зиехен.

Не понял. Фриц начинает бурно жестикулировать. Хватает рушничок и, обмотав им скамейку, таскает по комнате. Это что, паром? Паромная переправа? А как же мост? А, развалили ещё в 10 веке. Ну ни на минуту оставить нельзя! Мост уже развалили, собор ещё не построили… Чего он себя так кулаком в грудь колотит?

— Их бин масон хох!

Что-то «хох» на немецком… — у меня позитивных ассоциаций не вызывает.

— Хох град!

Высокий город? Вышгород? Непонятно.

— Хох дегри! Масон хох град!

Офигеть! А ведь говорила матушка: учи языки сынок, пригодиться.

«Дигрии» — градус. Правда, из английского. У парня жар?

А, есть второе значение — степень. Масоны бывают высокого градуса. Не в смысле белой горячки, а в смысле уровня посвящения. «Град» может быть не только установкой залпового огня или формой выпадения атмосферных осадков, но и сокращением от «градус».

Итого: имеем розовенького от умственного напряжения немецкого масона высокого градуса. И не одного нормального градусника или ареометра в округе — проверить нечем.

Судя по звукам — капусточку он тоже кушал. А сейчас — напряжённо думает. Аж слышно. «Скажи — о чём ты думаешь, и я скажу — чем» — международная народная мудрость. Не тем парень думает. Потому что не о том.

— Значит так, Ганс… э-э-э Фриц. Ты попал. Ты попал в холопы к русскому боярину. Тихо! Ещё раз заорёшь «нихт» — вырву глаз. Потом — второй. Вот так-то, тихо — лучше. У тебя есть возможность меня услышать. И понять — как тебе повезло. Повезло! Редкостная удача тебе выпала. Не васькай! Счастье тебе привалило, Фридрих Кельнерман. А ведь мог и мимо пройти. Или у Светаны другой бы клиент был. Но — перст божий. Ты против воли господа? Вот и я об этом: случившееся — божий промысел. Теперь давай подумаем. У тебя есть два пути. Можешь дальше орать «нихт». Тебя забьют в кандалы, дадут лопату и загонят в болото копать канаву. Будешь копать. Если вякнешь «нихт» — тебя будут бить плетями, и ты быстро сдохнешь. Если будешь хорошо копать — скоро ослабеешь, заболеешь, сдохнешь.

Я задумчиво посмотрел в окно. Что-то я почти дословно воспроизвожу приветственную речь начальника гитлеровского концлагеря перед советскими военнопленными. Навеяло?

— Я так думаю — к первым заморозкам тебя по любому закопают. Такая… яма прямоугольная, неглубокая, наполовину залитая стылой водой, дождь холодный идёт. И тебя, тело твоё, туда сталкивают. Через пару месяцев.

У Фрица в глазах — паника. От перспективы болота, от «болота» непонимания, от затягивающей «трясины» туземных обычаев и законов. И от собственного бессилия. Штатная ситуация для попаданца. Я сам через это прошёл. И, временами, до сих пор…

Сейчас он или придёт в ярость, начнёт крушить всё вокруг. И мне придётся… укорачивать буйного холопа. Или затаится, растечётся, начнёт юлить и хитрить. И мне придётся… да всё равно — загнать в болото. Потому что организовать качественный присмотр… У меня других забот нет?