Обноженный - Страница 4

Уточню: смены как вахты у парусных команд на российском флоте в 19 веке — 12 часов. Четыре гончара, четыре ученика, два истопника, два глиномеса. Ответственный — Горшеня.

Гончарная «чёртова дюжина» каждый день хочет жрать.

С чего бы это? Я с них удивляюсь!

Причём — исключительно мой корм. Другого-то нет.

И, скажу честно: и быть не должно!

Гончары сперва мальчишек по лесу гоняли: грибы-ягоды-рыбалка. Пришлось Горшене указать:

— Я тебе сирот смоленских в научение дал, а не в прислугу. Они должны ремесло в руках держать, а не портянки мужикам стирать.

— Ничё… Не поломаются. Молодые ишо. Меня и самого тако же учили. Семь годков кажный день. И постирушка, и посудомытие, и зыбку качал, и куда пошлют. Ещё и подзатыльников без счёта.

— И как — понравилось? Хороший мастер был?

— Учитель-то?! С-сука! Бил чем ни попадя по чём ни попало. А как? Иначе ж никак! Как с дедов-прадедов…

— Горшеня! Разъедрить тебя… кукурузой! Как с дедов-прадедов! У тебя от этого в спине — кол, коленки не гнуться, задница мало-мало не отвалилась…! Да за что ж ты деток так не любишь, что и им такое же…!

— Дык… да я ж… хотел же как лучше… а как же ж…

Мне этот туземный рефрен — «с дедов-прадедов»… Дедовщина с батькивщиной… А пацанва — сироты, безотцовщина.

— Короче. Не доходит по-человечески, гумнонизма с либерастией не понимаешь — слушай деньгами. Тебя мастер кормил, он же с тебя и прибыль имел. Как с дармового прислужника. Потому и гнобил, работами изнурял, свой прибыток твоим горбом умножал. Здесь корм — мой. И прибыль — моя. Ежели ещё какая сволочь захочет грибочков, да пошлёт мальков от дела в лес… Я тебе по-хорошему говорю: сам по грибы схожу. И накормлю всех. П-поганками б-бледными. Ты меня понял?!

— Боярич! Господи помилуй! Я ж не по злобе! Я ж только по неразумению!

— У меня нет семи лет им на ученичество! Год — край! Каждый час, что они мимо ремесла провели — мне убыток. Ты хорошо понял?

Горшеня растеряно хлопал глазами. Представить, что обучение можно строить иначе… Что ученик — не прислуга бесплатная, безответная…

...

«— Как ты думаешь: секс — это труд или отдых?

— Конечно отдых, товарищ генерал. Был бы труд — вы бы солдатика прислали».

Обучение без пинков да подзатыльников, без унижений и всякой тяжёлой, грязной, посторонней работы… Душа не принимает? Пришлось повторить по словам:

— Мне. Ущерб. Взыщу. Понял?

Как он своих строил… за четыре версты слышно было.

Врать не буду — работают славно. К Рождеству, поди, полностью вотчину обеспечат посудой. А потом? Конечно, новые хозяйства у меня каждую неделю заселяются. Но дальше-то что делать? Горшками торговать? А как? Я не умею. Как упаковывать, чтоб не разбить, какие на местном рынке самые ходовые-прибыльные типоразмеры, какие здесь по теме — правила? По деревням посуду пекут в каждой. Как местные потребители на привоз неродных горшков посмотрят? Переколотят всё?

Я пока не знаю, зачем мне через год ещё 4 мастера-гончара. Может, горшки хорошо пойдут, и я всю Десну и Оку ими завалю. Может, черепицу глиняную делать начну. Или — свистульки. «Обсвистулим всю Россию»… Но «из ничего — ничего и бывает».

Прав был Матроскин: «Чтобы продать что-нибудь ненужное — нужно купить что-нибудь ненужное». Или — сделать. Будут мастера — будет и продукт. А уж как оптимизировать результат… так я ж эксперт по оптимизации!

И ещё: обучение в Средневековье организовано… не оптимально. Цепочка: ученик-подмастерье-мастер — чересчур долгая.

Причины здесь три.

Методическая. Делать дело и учить делать дело — два разных таланта. Иногда они сочетаются в одном человеке. Но не часто. Проще: почти все учителя-ремесленники в «Святой Руси» — педагогически непригодны.

Экономическая. Мастер получает от эксплуатации ученика и подмастерья выгоду, стремится растянуть этот период. И препятствует появлению на рынке нового мастера — конкурента. Скоро в европейских цехах появится специфический термин: «вечный подмастерье».

Социально-генетическая. «Как с дедов-прадедов бысть есть». Наследование профессий означает, что ребёнка, даже не пригодного к конкретному виду деятельности, заставляют этому учиться. А у него — «руки из задницы». Или — тошно ему это. Тогда «вкладывают ума-разума». Битьём, поркой, через зад…

«Святая Русь» — очень жёстко детерминированная система: выбора у человека от рождения — почти нет. В социальном, семейном, профессиональном… планах. Нужно совсем выскакивать из «мира». «Отряхнём его прах с наших ног…». Маргиналы, отбросы, «тысячи всякой сволочи»…

Насчёт интенсификации профессионального обучения… надо запомнить и применить.

Многие гости, бывавшие во Всеволожске, весьма дивились тому, что во многих начальных людях, в мастерах знатных, у меня отроки безбородые хаживали. А ведь уже в бытность мою в Рябиновке начал ломать я порядки мастеров святорусских. Установил, как европейских цехах заведено, экзамен для выучившихся. И от того учителя ценил. Худым и вовсе запретил детей в обучение брать. А ещё брал в ученики детей не по роду отца-матери, а по желанию да умению самого дитяти.

Ох, как на меня все взъелись! Да только во Всеволожск многие сироты со всей Святой Руси собирались. Им «в отца место» — я. Мне и решать.

Ещё запустили первый кузнечный горн. Прокуй в восторге: я ему не мешал, не подсказывал. «Делай как хочешь». Так хорошо же получилось!

Конечно, по самолюбию моему несколько… Как же это?! Что-то приличное и без меня? Но, подумавши, принял вид благостный и, даже, благосклонный. Типа: вот какие мастеровитые мастеровые под моей рукой вырастают!