Обноженный - Страница 81

Мы с женой тихонько ушли со свадьбы, типа «на кровать слоновой кости положили молодых и оставили одних». И мы только-только… ну, типа, «первая брачная ночь»… А тут в дверь звонок. Я, было, подорвался по привычке… потом сообразил: чего это я? — «право ж имею!». А оно звонит и звонит… А в доме… — «оставили одних»… Пришлось-таки штаны одевать. Открываю дверь — стоят. Братцы наши меньшие… Два таких… придурка-подростка.

— А мы… это… ключ забыли…

Тут я в сердцах и сказанул глупость:

— В следующий раз — убью!

Немедленно по возвращению к своей «молодой», «законной» и «единственной» получаю в лоб вопрос:

— Ну и когда ты планируешь следующий раз? В смысле — следующую свадьбу?

Мда… мне эту обмолвку много лет потом вспоминали. Может, поэтому у меня и другой жены не было? Чтобы на другого шурина не нарваться? А здесь этих шуринов… Как деверей. И один из них — кабельный шурин. Или правильнее — кабелский? Кабловский? Кабеловский? Кабельчий?

«Кабел» — в смысле «кабель»? Конструкция из одного или нескольких электрически изолированных проводов-жил, заключённых в общую оболочку? В «Святой Руси»?! Откуда?! Или что-то более привычное, исконно-посконное?

— «Кобель» — по бабам, что ли, кобелирует?

Афанасий непонимающе уставился на меня. Потом, постепенно раздражаясь, заговорил быстрее:

— Причём здесь это?! Кабел — тумба, или кол, или столбик короткий. Для охраны причала или ещё чего. Не сбивай!

Афанасий разогнался, было, обругать меня да надавать подзатыльников, как и надлежит поступать «мужу доброму» с отроком неразумным. Но, увидев мою злокозненную физиономию — осадил. Извини, Афоня, но позиция розетки мне не нравится. А при несовпадении розетки со штепселем… искры летят. Вплоть до короткого замыкания. Ты уже говорить начал — теперь давай-давай.

Да, я оказался прав — Афанасий решение принял, и остановиться ему нелегко. Он продолжил уже более спокойно и деловито. Хотя и издалека.

— Торговый путь «из варяг в греки» — слышал? Ещё проще: Ильменьская Ловать и Верхняя Двина. Там пути сходятся, лодии — переволакиваются, купцы — торг ведут. Стоят там три городка: Усвят на Усвяче, Луки на Ловати, Торопец — на Торопе. Торопец один даёт в казну 400 кунских гривен в год. Все городки — с той стороны Двины. А вот с этой… Между Двиной и Днепром на нашей земле два лодейных хода: старый — западный, и новый — восточный.

Чего-то я не понял. «Из варяг в греки» — слышал. Из Балтийского моря в Чёрное. А причём здесь Западная Двина? В «Повести временных лет» в качестве части маршрута — вообще не упоминается. Но ведь географию никто не отменял: какой-то кусок пути торговые караваны по ней идут. Ну и что? И какие тут «два хода»? Это ж основной средневековый торговый маршрут. «Становой хребет Святой Руси»! Этот «хребет» чего — «гнулся»?

— Старый ход идёт по Каспле по всей длине от Двины до истока. До озера Касплянского. Оттуда волок в Катынь. По ней — в Днепр. Смоленск-то прежде там стоял. Потому и звался так — после тяжёлого волока лодки смолили наново. Там и жальник огромный, с языческих ещё времён. Там гости иноземные, арабы разные, ещё за полста лет до Рюрика ходили. Большой город был. Но поспорил с Ярославом Хромцом. Тот тут, на этих горах, свой погост поставил. Вот людишки сюда, под княжью руку, и перебрались. И стали новым ходом c Днепра в Двину хаживать — восточным. А старый Смоленск теперь Гнёздовым зовётся.

Забавно. Нас учили, что города образуются под действием непреодолимых объективных экономических законов. Типа наличия полезных ископаемых или перекрёстка торговых путей, морской гавани или горного прохода. Но как-то все забывают, что всякая «малина» — место, где ворьё тратит награбленное — тоже объективно и непреодолимо экономически привлекательно.

Ой! Виноват! «Место» — где власть тратит налоги, собранные в других местах. Так, на римских налогах, поднялись Майнц и Кёльн, схоже — столицы древних китайских империй. Да, собственно, и Москва с Петербургом — отсюда же.

У русских князей в «Святой Руси» есть особенная манера — они ставят свои замки километрах в 10–20 от центрального поселения аборигенов. Так поставлены Ростов Великий и Рюриково Городище. Так Святая Ольга ставила Вышгород у Киева, Юрий Долгорукий — Кидешму под Суздалем, Андрей Боголюбский — своё Боголюбово у Владимира.

Какой именно князь «перетащил» Смоленск на 15 вёрст выше по реке — неизвестно. Мне тут говорят о Ярославе Мудром. По датировке — похоже. А старый город продолжал жить. И потихоньку хиреть ещё пару столетий. И — захирел насовсем. Превратившись в один из главных источников наших археологических представлений о «Святой Руси».

Речка Катынь — это то место, где пленных поляков расстреливали. Говорят, что Катынь от западнославянского «кат» — палач. Вряд ли Афанасий мне что-нибудь про 40 год 20 столетия и докладную записку Берии расскажет.

— Э… А от чего название это — «Катынь»?

— От «катать». Из Каспли в Катынь лодки катали посуху. Нынче там мало кто ходит. На Днепре выше города речка есть. Болота там, хмыжник растёт. Поэтому зовётся — Хмость. Лодии идут по речке вверх, потом волок в другую речку, Жереспея называется. Волок простенький — две версты между истоками. Потом вниз, по Жереспее, снова в Касплю. А дальше не вниз до устья, а в приток, не в западную сторону по течению, а в восточную, в Гобзу.

Это от «гамза»? Куча мелкой монеты? Так Новгород-Северского князя звали — «Гамзила», от которого я еле-еле убежал.

— «Река денег»?!

— Да. А чего ты фыркаешь? Не смыслишь ни бельмеса, а фыркаешь! Городок там — Вержавск. По Уставной грамоте князя Ростислава — платит 30 гривен. И 9 погостов Вержавской волости — ещё тысячу. Вержавляне Великие — слышал?