Обноженный - Страница 82

Тысячу кунских гривен! Ежегодно! Серебро лопатой гребут! А моё Елно — три гривны и лисицу. А тут… А ведь ещё и другие княжеские погосты на этой трассе стоят, и, как минимум, ещё два тоже платят по сто гривен.

Вот цена пары-тройки сотен вёрст на транспортном пути национального значения. Не оригинально: один знакомый начальник железной дороги мечтал взять в аренду метр магистрального пути — «хватит навсегда».

Ростик указывал в качестве подати десятину. Получается, что только на одном участке этого пути от Двины до Днепра, только в одном его варианте — есть же параллельные — ежегодный оборот составляет около 10 тысяч гривен — полтонны серебра! И это без больших городов. Просто речки-речушки. А вообще между Днепром и Двиной есть ещё пяток используемых переходов.

Серебра в «Святой Руси» много. Попадались оценки в полторы-две тысячи тонн(!) серебра в обороте. Две трети — арабский дирхем.

   «Эти бедные селенья
   Эта нищая природа
   Край родной долготерпенья
   Край ты русского народа»

«Нищий край», в котором ежегодно крутятся тонны драгметалла… Как говаривал один министр финансов в Демократической России:

— У нас две проблемы: слишком много долларов и слишком много нищих.

В «Святой Руси» — нефтедолларов нет. Но это не от бедности — просто баксов ещё не напечатали.

— А дальше?

— Дальше — своего купчика по-расспрашивай. Что я тебе, учитель?! Дальше… Дальше — в Ельшу. Там хоть вниз — в Двину, хоть вверх — в озёра. Оттуда в Обшу. А оттуда хоть снова в Двину, хоть волоком в волжские речки, хоть назад — в самое верховье Днепра. Да что я перед тобой распинаюсь?! Хватит ваньку валять! Это ж все знают!

— Зря ругаешься господин кравчий. Мне ж понять надо.

— Да хрена тут понимать! Есть путь, на нём погосты, в погостах — стража да мытари. Сторожат да мытарят. Главный — Вержавский посадник. Он — вор. Подать платит исправно, но при том богатеет… неприлично. Не по-людски серебром наливается!

— Погоди, а где здесь воровство?

Афанасий посмотрел на меня с глубоким сомнением. В моих умственных способностях.

— Где серебро — там и тать, где казна — там и вор. Или не слыхал?

Вот в таких конкретно формулировках… Хотя, конечно, и по моей первой жизни… Если смотреть с точки зрения мирового нарастания энтропии…

Но любопытны подробности.

— «Подать платит исправно»… Где воровство?

Афанасий снова с глубоким сомнением посмотрел на меня. Тяжко вздохнул и пошёл в угол налить квасу. И мне кружку принёс! Признаться в собственном непонимании княжескому боярину перед сопляком… самолично принести отроку кружку с квасом… Эк как его допекло.

— Господин светлого князя Смоленского старший кравчий Афанасий…

— Да брось ты! Нашёл время чинами чиниться! Нюх! Нюх у меня на воровство! Но… непонятно мне… С чего-то же он богатеет! Не по-нашему, не по-русски мошной прирастает! Мда… Посылал я человечка своего посмотреть-разнюхать. А он пропал. А человечек верный. Был.

— Так ты хочешь, чтобы я в этот, как его… в Вержавск сбегал и там розыск по невинно убиенному учинил?!

— Тю! Глупость сказал! Какой взыск-розыск?! С чего?! Кабел этот у Благочестника — в чести. У епископа, из-за чтеца того — родня же! — в милости. Розыск… Розыск я и сам могу! А толку-то?

Афанасий озлобленно фыркнул, побарабанил пальцами по столу…

— Тайно надо, Ваня. Тайно! И — быстро. Но — однозначно. Чтоб… как на блюдечке. Накопаешь на Кобеля — посыпется чтец, Кастрат ему веры иметь не будет. А следом за чтецом и братана его, казначея городского… Тогда и дело твоё… иначе повернуть можно будет.

— Мой интерес — понятно. А твой?

— За вскрытое воровство князь отблагодарит. Да и хрен с ним! У меня человечек пропал! Я этого… не люблю. А тебя никто там не знает, пойдёшь не от меня — своей нуждой. Ты — сын боярский, не один — с дружиной. Тебя прирезать… Сам же знаешь — ловок ты. Опять же — в делах торговых крутишься.

— Мне на третий день к епископу на подворье. На «почестный суд».

— Хм… Ну это-то мы закроем. Нынче же явится к тебе княжеский гонец с приказом идти к князю в Пропойск.

— А как же…

— А так… Ну обдерут какого писарёнка плетью за ошибку… Да и то…

— А ежели я там ничего…

— А вот это, Ваня — нет. Без улова тебе назад — никак. И — быстренько. Время… аж печёт. Иди, собирайся.

* * *

Факеншит! Хорошо он меня вербанул.

Афоня — врёт. Точнее — недоговаривает. «Нюх, нюх»… Стучит ему кто-то. Убедительно, но не исчерпывающе. А иначе — зачем он туда человечка посылал? При таких оборотах… в деле должны быть и другие вятшие. Поэтому и посылал тайно: копает под кого-то из княжеской верхушки. Не по государевой воле, а по собственной инициативе. Под кого? Кто тут с кем? Кто чью «руку держит»? Вот мне только в этом дерьме и ковыряться…!

Послать его не могу — он ещё и сам епископу на меня капнет. Как-нибудь… сильно негативно.

Переметнуться… К чтецу неизвестному? У которого братан на меня зуб точит, злобой пышет…? К этому… Каблу неизвестному? Тот сразу концы в воду спрячет. И меня — туда же. Кинуться к Благочестнику в ножки? Там ещё проще будет:

— А посиди-ка, раб божий, в порубе, покудова мы тут…

И когда я там… «лапти сплету» — умиротворённо сказать, несколько непонятно для окружающих:

— Да уж, частица Креста Животворящего — сила великая. И — неотвратимо наказующая.

Бояре, блин! Волчары, крокодилы, аспиды и скорпионы… Надо быть полным идиотом, чтобы лезть в кубло, которое называется княжеским двором! Они все друг с другом связаны: родство, свойствò, служба, соседство… Они в этом не то что годами-десятилетиями — поколениями! Они — в теме. Всеми фибрами, рёбрами, помороками и извилинами. По анекдоту: